Жизнь на теплотрассе

Этим людям некуда прятаться от неожиданных холодов. Только горячие трубы позволяют им пережить ночь. Пятеро крымских бездомных рассказали «Газете» о себе

Бездомных на теплотрассе возле симферопольской больнице №6 живет гораздо больше, но в среду их там бы­ло пятеро: мама Ира, Санечек, Вованыч, Натали и Андрюха ДШБ. Они сидели на тепло­трассе, пригнувшись к земле. С труб оборвана изоляция - «чтобы теплее», объяснили потом. Не воняют они...

 

Санечек вытирает нос ру­кавом куртки, Вованыч дер­жится за подбитый глаз. Про­тягиваю пакет с продуктами, юркий Санечек тут же раз­бирает его и просит сигарету.

- У нас сегодня с Вованы- чем праздник был, - хваста­ется он. - Нашли тарелку за­мерзшего плова с курицей. Вованыч мне как брат!

Вованыч вынимает из па­кета одноразовую посуду и аккуратно разрезает упаковку кусочком стекла, бережно за­вернутым в какую-то бумаж­ку. Гематома на глазу мешает ему упаковать стекло, и он чуть нервничает.

-       Это позавчера про­изошло, - говорит Вова­ныч. - Мы с Санечком в Гагаринском парке у мало­леток мелочи попросили. По-честному сказали, что на опохмел, а они на нас кину­лись, матом крыли. Мне вот неожиданно в глаз дали, а Санечка повалили - и тол­пой. Обидно. Ведь мы тоже люди, и не агрессивные.

О том, что сейчас происхо­дит в стране, они знают лишь по слухам. Знают, что где-то митинги, но из-за чего - по­нять не могут.

-   Как день проживаете?

-    Обычно, - говорит мама Ира. - Просыпаемся, похме­ляемся и - по бакам. Поедим. Потом - собирать бутылки и картон. Так весь день и про­водим. Вот вчера суп нашли в кастрюле. Рыбный. Съели с Сашенькой - он мой назван­ный сыночек. А своих у меня трое, только я им в тягость...-    Денег сколько за день успеваете насобирать?

-   А чтобы вот тут ночью не сдохнуть, - вступает Санечек.

-    Настойку боярышника за 4 гривны купил, выпил, согрел­ся, и все - спать. Только ак­куратно на теплотрассе надо дрыхнуть - я уже десятки раз обжигался. Последний раз ногу прижег об трубу. Только вот заживать начала.

Вованыч в это время сидит потупившись, жует колбасу.

-   А как прошлую зиму пере­жили?

-     Плохо, - вздыхает он.

-    Дедушка Вадя умер. Ему всего-то 38 было, только выглядел он на все 60. Он с Андрюхой в теремке жил (за­брошенный двухэтажный дом возле 6-й больницы). Он бо­лел, ему лекарства местные носили. А умер от переохлаж­дения.-    Тяжело будет, но выжи­вем, - вливается в разговор Санечек, когда заходит речь о зиме нынешней. - Рань­ше нас в отделение пускали греться. Теперь не пускают. Не знаю почему...

-   Мы уже привыкли, - гово­рит мама Ира. - Приспособи­лись. Когда дождь идет, я до­стаю клеенку, и мы ей накры­ваемся. Под ней и спим. Бы­вает, трубу занимают другие бездомные, тогда под трубой спать приходится.

Несмотря на то что в прине­сенном пакете были сигареты, Санечек настойчиво «стреля­ет» у меня. «Ментоловых хо­чу», - говорит он и просит по­звонить сестре. Номер помнит наизусть. «Вы там держитесь, я пока в больнице лежу, - врет он. - Все будет хорошо, ско­ро приеду. Ты только денег вышли...» После этого все за­думываются. Мама Ира опять погружается в себя, Санечек рассматривает ботинки, Вова­ныч теребит аккуратно завер­нутую стекляшку, Натали поет: «Я еще не успела испить свою осень, а уже снегопад сторо­жит у ворот...» Андрюха ДШБ просто спит, подогнув ноги.

...Когда я уже уходил, меня догнал Санечек, сказал спасибо и попросил не забывать: «Мы ведь тоже люди, только никому не нужные. Спасибо, что помог, мы всегда тут, и, если надо, са­ми тебе поможем». А заодно вы­просил последние сигареты...

Мама Ира, 44 года: Пью, не чокаясь: мужа похоронила недавно...

Муж Иры умер полгода назад. Ира говорит, что с сердцем были проблемы. Квартиру у нее отсудили родственники, и она с тех пор осталась на улице. Несмотря на то что стаж бродяжничества у нее всего-то полгода, она здесь уже своя. Кроме сбора коробок и бу­тылок, она просит милостыню под церковью. Говорит, подают мало.

Образования у Иры нет. Последний раз с год назад работала в кафе.

-    Хозяин платил 1000 гривен, а столько требовал, - злится она. - Я не выдержала и со скандалом ушла.

Ее называют мамой, потому что она всегда всем помогает.

Санечек, 36 лет: Работать хотел, но «кинули»

Ни один из бомжей фамилию называть не захотел. «Какая уже разница, - считают они, - все равно документов ни у кого нет». Саня приехал из Днепропетровска на сезонную работу строите­лем. Говорит, что профессиональный бетонщик-арматурщик. Он резкий, суетной и пронырливый - ни минуты на месте. То спорит с ДШБ, то доказывает что-то Натали.

-    Сначала вроде платили, - говорит он. - Я в Симферополе рабо­тал, Алуште. Везде кидали. В последний раз кое-как 300 гривен у работодателя выдурил и решил домой ехать. А на вокзале сперли все вещи. И документы вместе с ними. С тех пор и начал бомжевать. Хреновый у вас город... Алушта лучше, но там совсем холодно.

Санечек работать готов, да только никому он без документов не нужен. Вот и остается ему рыться в баках, чтобы поесть.

-   Я не жалуюсь, за три года привык, - опускает он глаза.

Вованыч, 39 лет: В Евпаторию я жениться приехал

Вованыч, как и Санечек, строитель.

-    Девушка была, - говорит он. - Из хорошей и обеспеченной семьи. Я любил ее. Специально из Джанкоя в Евпаторию переехал, коттеджи строил. А спустя месяц меня уволили, денег не заплати­ли и документы отобрали. Девушка отвернулась от меня. Назад в Джанкой не поеду, там меня уже не ждут. Мама на пенсии, пусть доживет спокойно... (Мама у Вованыча - бывший директор ре­сторана. Там и его натаскивала. Вованыч клянется, что спокой­но приготовит любое блюдо.)

Натали, возраст не называет: Я в трех тюрьмах сидела

У Натали есть своя квартира. Но, по ее словам, там не топят, а из мебели только матрац - на теплотрассе уютней.

-    Я ювелиркой занималась, а мать меня кинула, - говорит она. - Сдала в милицию. Часть золота была ворованная. Вот меня и поса­дили. Потом еще две ходки были. За это время мать продала мою квартиру, а мне отдала эту однокомнатную, пустую. У меня два выс­ших образования: физфак Фрунзе и ТНУ.

Натали, как обладатель квартиры, - в почете. Она может даже что- то горячее сделать - газ пока не отключили. Постоянно поет, даже когда трезвая, и «клеится» к ДШБ, называя его «ДэШэБейро».

Андрюха ДШБ: Родная тетка дала пять гривен и прогнала

ДШБ - угрюмый, огромный мужик из Донецка. Его прозвище от аббревиатуры, обозначающей «десантно-штурмовой батальон». Он говорит матами, в том числе про войну. Не ест - больше пьет и курит.

-    Я служил в Югославии в миротворческом корпусе, - говорит он басом. - Списали из-за контузий. Обещали 800 баксов в месяц, а ни­чего не дали. Вот от нужды в дом и залез, украл золото. Потом меня посадили на «строгач» в Луганск. Там три с половиной года отсидел и поехал к тетке в Симферополь. Она дала пять гривен и сказала, что видеть меня не хочет. Вот уже девять лет бомжую.

По словам ДШБ, он зла ни на кого не держит. Работать готов, но, по его мнению, без документов найти работу нереально.

30 000

бездомных сейчас живут в Украине. Это официальная статистика, в которой учтены только те, кто стоит на учете в реабилитаци­онных центрах. Неофициально бомжей в 10 раз больше.

Сергей Светлов

фото автора

на фото: 10 декабря 2013 года. Теплотрасса возле 6-й городской больницы Симферополя. Слева направо: мама Ира, Санечек, Вованыч, Натали и Андрюха ДШБ. Говорят, что благодаря этим трубам как-нибудь зиму протянут.