«редакция» пасла овец с чабаном Владимиром Якушевым и слушала его рассказы о том, что он за день нахаживает 50 километров, на этой работе стал здоровее и считает, что овцы умнее людей
В этой работе все, как пятьсот лет назад: стадо, посох и собака-помощница. Но может быть, это и к лучшему, что ничего нового? Владимир, чабан с восьмилетним стажем, рассказал нам, что с того времени как начал пасти овец, почти не болеет, всегда спокоен и офисным сотрудникам не завидует. Только вот, чуть скучновато...
Издалека они похожи на овчинное одеяло, которое треплет ветром. Одеяло приближается, розовое солнце просвечивает сквозь белые ушки. Полшестого утра.
– Куда! Куда! – зычным голосом кричит Владимир на овцу, которую понесло не в ту степь. Если отстанет, придется гнать к ней всех остальных. Бело-бежевое стадо нерешительно мечется по проезжей части, от овец исходит тепло и резкий запах скотного двора.
– Как думаешь, сколько их тут? – спрашивает Владимир у меня.
– Ну, наверное семьдесят...
– Вань! Слышь, Вань? Она говорит семьдесят голов! Двести!
Иван – совладелец отары, помог выгнать животных и попрощался. Овцы бегут трусцой, мы, быстрым шагом, идем за ними. Выпас начинается с восходом и заканчивается незадолго до заката. За день, говорит Владимир, до 50 километров нахаживает.
– Не в той вы одежде приехали. Тут надо ботинки, – чабан указывает на свои грубые башмаки и мои кроссовки. Про таких, как он, говорят: со следами красоты на лице. На вид – около шестидесяти, обветренное лицо, голубые глаза и пушистые ресницы. – Это поле местного предприятия, пока они не пашут, мы можем пасти.
– А правда, что овцы бестолковые?
– Они умные. Умнее человека: овца больная от стада отойдет, умная останется. А человек наоборот, умный отойдет от стада, а больной со стадом пойдет. Я имею ввиду больной на голову. Поэтому в бараньем стаде здоровые, а в человеческое – больные сбиваются.
Владимир – коренной житель Кировского. До перестройки 18 лет жил в Феодосии, работал монтажником-верхолазом. В перестройку развалилось и предприятие, и семья. Поездил в Москву строителем, неплохо зарабатывал, но потом там «стали гонять с украинскими паспортами», и он ездить перестал. Хоть и можно было еще поработать, но уже как-то некомфортно.
– Вернулся, и куда? На работу некуда, решил барашек купить. Но маленьким стадом не будешь целый день заниматься – невыгодно. У Жени и Ивана, односельчан моих, сверстников, была отара, попросился к ним. Пасем каждый по два дня, иногда они меня просят поработать еще в их дни. А я соглашаюсь, я безработный. Холостой. Чего мне гулять?
Так и пригодился там, где родился.
– Вот уже девятый год балдею здесь, – говорит.
– А кто вас учил?
– А никто. Мы, деревенские, все это видим с рождения, и в детстве я овец пас. Надо знать, когда барашка заболела, она уши опускает. Чихает, еще и сопли текут, тогда уколы им делать приходится.
– В такой шубе простужаются?
– Да. А летом им жарко, шерсть создает паровой эффект, и они вялые, худеют.
«У Коэльо про пастуха не читал»
Овцы галопом (удирают от фотографа – боятся чужаков) примчали на свою поляну. В день каждая овца съедает около пяти килограммов сена или травы. Любят молочай, дикие оливы и яблоки. А чабан – конфеты.
– Конфеты у меня постоянно, внуки приезжают, я им даю. Ну, и сам люблю. Раньше водку пил, а сейчас конфеты ем, – смеется. – Просто денег уходило слишком много на водку. Я запил, когда родителей потерял. А потом сюда устроился – и все.
– Когда пить бросили, не вышло так, что друзей не стало?
– Наоборот. Тогда друзей не было, были товарищи. Когда у тебя выпить есть, тогда и товарищи. А когда я раз в жизни сто граммов попросил взаймы, пожалели.
Кроме конфет у Владимира в рюкзаке яблоки, хлеб, чай и плов. С говядиной. Хотя баранину тоже уважает.
– Резать овечек не жалко?
– Мне очень жалко. Но есть хочется каждый день
– Так, может, вам вегетарианцем стать?
– Нет, я очень мясо люблю, – машет головой.
– Баран кричит, когда его режут?
– Нет, но такими глазами на тебя смотрит, жалостливыми, – грустнеет Владимир. О качестве современного мяса что скажу? Гормонами животных кормят, чтоб жирели. Почти все корма с гормонами. А мы чистым кормим.
– Вы что бы делали, если бы мы сейчас с вами не шли?
– Радио бы включил. Погоду слушаю три раза в день. И что самое интересное, так разнообразно врут! Симферополь одно говорит, Феодосия – другое, Киев – третье. Газеты с собой беру. Я вообще больше книжки люблю, но книжки тяжелее нести. Какие люблю? Про войну. И фантастику. Беляева люблю, «Остров затонувших кораблей» все никак найти не могу. В армии на срочке читал 30 лет назад и не дочитал. Так интересно, чем кончилось!
– «Алхимика» Коэльо читали, про пастуха?
– Слышал, но не читал. Негде взять.
Владимир – не как Сантьяго из Андалусии, он уходит не на месяц, а на день, куртка у него потоньше. Большой нож из рюкзака торчит.
– Это от волков и грабителей? А собаку чего не берете?
– (Смеется). Нет, овцу приходится дорезать – они дерутся иногда насмерть, бодаются и бараны, и овцы. Овцы с рогами бывают, а бараны безрогие.Порода такая, комоловая. Собаку раньше брал, потом у меня ягненка псы задавили, и я сказал: ну вас на фиг! Не получается у меня их дрессировать.
– А с волками как же?
– Волков видели в соседних селах, у нас только следы возле кошары. И еще этот, как его, чубарден?
– Чупакабра?
– Да! Мужики на Чауде эту гадость видели. У меня брат тоже пастух, видел.
– Так это же выдумки, нет никакой чупакабры.
– Да я знаю. Но какая-то такая гадость все же есть.
Девять утра, солнце начинает пригревать. Овцы растянулись рядком, пасутся.
– Сейчас поедят, и надо их гнать в тень. Если жара на выпасе застала, в кучу собьются, и с места их не сгонишь.
Осень – время брачных игр, бараны с дурными глазами ходят за самками. Самки рожают ягнят и бросают в поле. Если чабан зазевается, маленького вороны заклюют.
Владимир разворачивается, пружиня на длинных худых ногах.
– Ну что, погнали через поле в лесополосу? Там они и прилягут.
Одиннадцать часов. С полшестого утра мы еще ни разу не присели.
«Зато мы, чабаны, дольше всех живем»
Шагаем по бусинкам кориандра, цепляясь ногами за засохшие вьюнки, что заплели сетями всю землю. Ноги приходится поднимать высоко, как цапле. Жарко, тюк одежды уже не на себе, а с собой. Владимир в свитере и камуфляжной куртке шагает, не задыхается, еще и курит на ходу.
– Зато чабаны дольше всех живут. Ожирения не бывает никогда. Я не видел ни одного пастуха толстого! И воздухом каждый день свежим дышу. Я еще ни разу в больнице не лежал. Болел, но не лежал, на ногах все переносил. Чаем лечился.
Дошли до лесополосы, где тень и дикие груши-яблоки. Овцы, наконец, наелись и укладываются в тень. Все, привал. Бухнулись на рассохщуюся землю. Наш чабан, кстати, и зимой на земле сидит, лень таскать еще и раскладной стульчик. А ходит в той же куртке, что и сегодня, только свитер длинный поддевает для тепла. Из овечьей шерсти.
– О! Э! Куда лезешь падла! – Владимир палкой с привязанной для шума пластиковой бутылкой бьет по земле, поднимает лежащую половину отары. – Одни легли, а другие пошли есть, потом те лягут, а эти будут ходить, и весь день за ними бегай. Пусть уже все лягут, и я тогда отдохну.
Подбирает скрученную железяку, бросает в свой рюкзак.
– Это побочный заработок, – поясняет. – У нас килограмм металла сейчас рубль шестьдесят.
– Если бы вам сейчас другую работу предложили, ушли бы?
– Уже нет. И возраст не тот.
– Правда, не завидуете тем, кто по офисам, в костюмах. С чистыми руками?
Владимир смотрит на свои руки с «французским маникюром» из чернозема, будто в первый раз их увидел.
– Чему завидовать? Ну, надевал я и костюмы, и галстуки по разным поводам. И по работе ответственности много было за людей. А с людьми дело иметь, ой! Не все же попадаются хорошие.
Невыгодный бизнес
Баранина у нашего чабана по 40 гривен за кило. Шкуру засаливает и продает скорнякам. Шерсть продает по 6 гривен за килограмм. За овцу, в среднем, удается выручить до 800 гривен. Стадо у нашего собеседника и его сотоварищей – 400 голов, к осени остается 200, а к зиме – 150, так легче прокормить.
Тратятся на лекарства от простуды и клещей, аренду пастбищ, зимой на корм: мешка за 15 гривен овце хватает на пять дней. Так что, уверяет Владимир, с продажи овцы удается заработать 200 гривен, а то и еще меньше.
Валентина Воробьева
Фото Светланы Борисовской
На фото: Владимир называет себя чабаном, говорит: пастухи это те что возятся с коровами. На самом деле пастух и чабан – синонимы, просто слова из разных языков.