В запасниках Центрального музея Тавриды «редакция» нашла не только золото и бесценные древние артефакты, но и обыкновенные стиральные доски
По статистике, лишь 12% музейных коллекций выставлено в экспозициях. Дефицит площадей, говорят сотрудники музеев, не основная причина этого. В Лувре уж точно есть где разгуляться – а большинство сокровищ истории и культуры все равно лежит в так называемых фондах: выставляют только наиболее показательное. «редакция» решила узнать, что хранится в фондах симферопольского Центрального музея Тавриды и какие тайны собраны там, куда вход простым смертным запрещен.
Сто тысяч фактов о прошлом
В отделе научно-фондовой работы Центрального музея Тавриды, поселившегося в лабиринтах первого этажа старинного дома №14 на улице Горького, непривычно шумно: идет капитальный ремонт – долгожданный, но очень хлопотный. Главный хранитель музея Людмила Храпунова в окружении стеллажей картотеки заканчивает изучать списки военно-исторической литературы, которую принесла коллега (среди книг мемуары крымских партизан и редкие издания Ильи Сельвинского).
– Хранение – сложная работа, к которой нужно иметь склонность, – говорит она, пряча в высокий шкаф папку с многозначным цифровым кодом на корешке и приглашая следовать на экскурсию по кладовым (шкаф от дореволюционной меблировки, когда здесь располагался Окружной суд, а цифры на корешке – специальная система учета, разработанная для музеев лет сто назад, в Европе такой учет давно в электронном виде). – Сейчас в фонде шесть человек: историки, филологи, географы. У всех свой фронт работы, и ее хватает: сто тысяч предметов, каждый из которых – бесценный факт о прошлом, а условия хранения, увы, сложные.
Вслед за хранителем идем по гулким коридорам, мимо атлантов, державших когда-то балконы на улице Чехова, в колодец внутреннего двора, где куски античной мозаики и огромные, в человеческий рост, кувшины-пифосы, обветренные половецкие «бабы» и плиты с могил первых симферопольцев. Генуэзские кресты, «домики» караимских надгробий. Дальше – в арку старого каретного въезда со стороны храма Трех Святителей. Громкая железная решетка вспугивает голубей, и мы заходим в плохо освещенный узкий коридор, откуда веет холодом кладовой. По стенам отбрасывают тени гранитные ядра, размером с баскетбольный мяч (ими турки в 1475 году обстреливали непокорный Мангуп – столицу княжества Феодоро) и высокие боспорские надгробия с фигурками людей в диковинных одеждах, но наш проводник зовет скорее проходить
в первое из хранилищ – археологическое.
Осколки роскоши и тайных культов
В аккуратном археологическом зале – сплошь полки да картонные коробки, в которых разобраны по месту находки и временному признаку «керамические сокровища».
– Их ценность не измеряется наличием золота, – настаивает Людмила Храпунова. – Есть глиняные предметы, страховочная стоимость которых может быть выше, чем у алмазов, потому что они уникальны. Вот, например, скифский кувшинчик, найденный на руинах Неаполя Скифского самим Александром Стевеном, одним из основателей музейного дела в Крыму, с подписанной им лично биркой, с датой 1887 год! Или превосходно сохранившиеся кувшинчики-барашки, найденные в могильнике Нейзац Белогорского района и датируемые самым началом новой эры – таких ни у кого больше в мире нет! Поэтому и цены у них нет.
На стеллажах – изобилие кухонной и ритуальной посуды всех народов и культур, бывших в Крыму. Грубые, но практичные скифские кубки, таврские горшки с широким горлом. Простая, но изящная эллинская керамика из красной глины. Блестящая черная амфора Боспорского царства, на которой потрескавшийся рисунок: сцена посвящения в тайный и могущественный культ богини Цереры Фесмофоры, царивший прежде на берегах Черного моря. А рядом – римская стеклянная амфора, которая, несмотря на внушительный размер, оказалась неожиданно легкой, из тончайшего белого стекла.
– Это второй век нашей эры, когда римские легионеры жили гарнизонами возле нынешнего Севастополя, – замечает наш интерес хранитель. – С ней был похоронен богатый офицер, может быть, командир легиона, защищавшего окраины империи. Сосуд лопнул под тяжестью земли, когда склеп просел, но наши реставраторы ее склеили просто виртуозно.
Последний рыцарь Симферополя
Дальше, по тусклому коридору, в помещение, которое хранитель назвала вредным, да и есть за что: от сырости недавно целая стена обвалилась. И «запах древности» тут чувствуется еще острее. Снова, от пола до потолка – бесконечные полки, на которых книги, папки, газеты (на глаза попался оккупационный «Голос Крыма» за весну 1943 года, сообщающий, что сбито 67 советских самолетов и ожидается падение коммунистического режима), фотоальбомы советского времени: «10 лет пионерлагерю Артек», репортаж с демонстрации ялтинцев в честь 50-летия СССР, «Областная Книга почета 1974 года». Неожиданно среди всего этого новая православная Библия...
А на нижней полке, в огромной картонной папке, удивила рукописная карта Симферополя середины 19 века с указанием «всех частных и казенных земельных владений в городе и перечнем зданий вместе с их хозяевами». Соседняя небольшая комната – «фонд железа». Здесь, среди печатных машинок, утюгов, тульских самоваров с медалями на сверкающих боках, дисковых телефонов с черными тяжелыми трубками, миниатюр несущихся буденовских тачанок и бюстов вождей, стоит, накрытый куском отслоившейся побелки, некогда знаменитый симферопольский рыцарь – одно из чугунных изваяний, украшавших столичный Русский театр драмы. А в углу – литая табличка с дореволюционным шрифтом: «Близ сего места в сражении с турками был ранен в глаз генерал-майор Кутузов, будущий фельдмаршал и князь Смоленский».
– Кстати, не только предметы глубокой старины могут представлять музейный интерес, – рассказывает Людмила Храпунова, снимая с полки обыкновенную стиральную доску. – Такая доска была раньше в каждом доме, а теперь простой бытовой предмет очень сложно найти. Чернильницы-непроливайки, молочные бутылки, бритвенные помазки исчезают из обихода и превращаются в редкость, которую стоит и в музее сохранить.
Золотая кладовая
Напоследок хранитель решила показать Золотую комнату, расположенную отдельно, в охраняемом крыле, где собраны артефакты из благородных металлов, монеты и драгоценности. Внутри золотой кладовой – приглушенный свет ламп, блеск витрин из защитного стекла и малиновый бархат стен.
– Музей владеет тремя тысячами золотых предметов, – объясняет она, пока охрана проверяет документы и предупреждает, что сделать можно будет лишь один снимок. – Большинство – монеты из различных кладов. Знаете, если за кладом никто не пришел, значит, с хозяином что-то случилось. Но, хоть история у ценностей и жутковатая, призраков владельцев сокровищ, слава Богу, в наших подземельях не встречали.
Одни из самых ценных кладов выложены рядом: 30 тяжелых золотых венецианских дукатов 15-го века, кувшин римских монет, отчеканенных две тысячи лет назад на берегах Дуная, русские золотые пятирублевки 19 века, закопанные кем-то в саду села Барабаново Симферопольского района. А «гвоздь» коллекции – 957 золотых монет Боспорского царства, найденных под Керчью в конце прошлого века.
– Вот, смотрите, колты – тяжелые височные подвески, – продолжает Людмила Храпунова, заходя в угол с украшениями и показывая на затейливые золотые кубики с проушинами для цепочки. – Одно из самых распространенных украшений, которое носили все взрослые женщины Крыма сотни лет, ведь мода прежде очень «медленная» была. Еще, заметьте: в серьгах, перстнях, бусах, застежках-фибулах – везде сердолик. Это был самый популярный камень для украшений!
...Прощаясь, хранитель говорит с грустью: сокровищ здесь было бы гораздо больше, если бы не варварство первых лет советского времени, когда 90% железных и серебряных предметов забрали на переплавку Рудпром и Госбанк, и не воровство оккупантов во время Великой Отечественной.
На фото: Археологические запасники Центрального музея Тавриды. Главный хранитель Людмила Храпунова работает здесь с 1992 года.
Дмитрий Смирнов
Фото автора