Сейчас, в связи с законопроектом Колесниченко-Кивалова, тема защиты русского языка – одна из самых острых. Чтобы понять, как и от чего его нужно защищать, «редакция» обратилась к профессионалу – доктору филологических наук, доценту ТНУ им. Вернадского Елене Титаренко.
– Должен ли русский язык быть на Украине государственным?
– Любому образованному и думающему человеку понятно: на Украине должно быть два равноправных государственных языка, если мы не хотим через десять лет окончательно оказаться на обочине прогресса. Когда подавляющая часть населения страны является носителем русского языка, который, в свою очередь, является проводником в огромный пласт культуры мирового уровня, то ограничения в его использовании отрицательно сказываются на культуре в целом. Но, в первую очередь, ограничения бьют по науке, исторически связанной с российской научной школой. Ужасной выглядит и ситуация, при которой людей берут на работу не из-за их профессиональных качеств, а по степени владения украинским. Особенно противоестественно это в регионах, где по-украински не говорили никогда, как в Крыму.
– Значит, русский язык все же нуждается в защите?
– Защищать нужно не язык – он сам о себе способен позаботиться, а тех, кто на нем разговаривает. Защита же начинается с возможности свободно получать любую информацию на русском. Особенно это важно для тех миллионов русскоговорящих пожилых людей, которые не знают украинского. Нынешняя молодежь одинаково хорошо воспринимает и русский, и украинский, но вот о комфорте стариков, кто думает? Кстати, о молодежи: уровень ее грамотности в последнее время действительно снижается, русского языка в школах, вузах все меньше, хотя учат неплохо, и база этой культуры постепенно рушится, в том числе и в Крыму.
– И каким образом происходит это разрушение, какие признаки самые заметные?
– Заметнее всего то, что на слуху – обеднение словарного запаса. Но то, что язык становится маловыразительным не так страшно. Хуже – снижение моральных норм, мат. Употребление нецензурной брани во всех сферах жизни, всеми возрастами, говорит о недостатке интеллектуального развития. Увы, многие современные люди просто не могут выразить свою мысль иначе.
– Вероятно, и тут спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Например, есть мнение, что надо больше читать.
– Читать просто необходимо! Причем классику и именно в советских изданиях, где практически нет ошибок. Увы, даже в серьезной литературе, изданной сейчас, сплошь и рядом опечатки, что сказывается и на восприятии текста, и на подсознательном доверии к нему. Чтение же грамотно напечатанных книг способствует и автоматическому запоминанию правописания. А ведь в них еще и общее воспитание, жизненный опыт прошлых поколений…
– Кстати, о правописании. Верно ли утверждение, что Интернет убьет правильное русское письмо? Ведь заметно, что в сети народ пишет, кому как нравится, многие ошибки уже «стандартизировались», появился пресловутый «олбанский язык» активных интернет-пользователей.
– Действительно, для Интернета привычны и ошибки, и небрежное отношение к тексту, но утверждать, что в этом кроется какая-то система, угрожающая будущему русского языка, я бы не стала. Да и «олбанский» интересен только тем, кто знает, как писать правильно. Поэтому намеренные ошибки этого интернет-языка так и веселят грамотных людей, делая общение легким. Да и живет он, по сути, лишь в Сети.
– В современный русский вторгается огромное количество иноземных слов: бизнесовый, модерновый, пиар… Как относиться к этому явлению? Не разучились ли мы заниматься словотворчеством? Хотя, может, лишние заимствования со временем осыплются, а нужные останутся, как случилось в прошлые века с тысячами слов из немецкого, греческого, польского, татарского, голландского…
– Так и будет. И проблемы в этом я тоже не вижу. Язык меняется, это происходит постоянно, испокон веку. Язык – как живое существо: эволюционирует и сам себя лечит, если можно так выразиться. Если слово оказывается слабым, оно умирает. Тем более что и мир вокруг стремительно меняется, появляется множество изобретений, вещей, понятий, которым по-русски просто нет названия, ведь они появились за рубежом. Айфон, например, или компьютер. Было слово ЭВМ – оказалось нежизнеспособным.
– Русский язык в Крыму имеет отличия от русского языка в России. Что это – разнообразие или неправильность?
– Разница, конечно, есть, и она была всегда. Причем, не только в Крыму. В той или иной мере отличия в произношении, использовании слов, понятий, оригинальные обороты есть в каждом регионе. И это очень хорошо, так как обогащает культуру языка в целом. Москвичи сахар называют песком, у русскоговорящих белорусов курица – курка, причем в любом виде и блюде, а крымчане привыкли называть трехлитровую банку бутыльком.
– А каково ваше отношение к суржику? Эта русско-украинская языковая смесь – проблема или появление нового языка, свидетельство братства народов?
– Если суржик и проблема, то не для русского языка, а для украинского. Суржик – его адаптация к русскоговорящему пространству, и этому явлению уже не один десяток лет. Впрочем, украинский язык вполне нормально развивается при наличии этого простонародного сленга, ставшего даже национальной приметой.
– Знатоку русского языка, наверное, психологически очень тяжело приходится в окружении устной и письменной безграмотности. Скажите, нет ли искушения постоянно поправлять ошибки окружающих?
– Ничего особенно тяжелого. Я давно уже привыкла, что количество грамотности вокруг равно одной кошкиной слезке, и научилась не сорить эмоциями. Но, если честно, ошибки встречаю каждый день где угодно, начиная с рекламных листовок на дверях подъезда и заканчивая центральной прессой.
Беседовал Дмитрий Смирнов