Алуштинский гипсолог, выйдя на пенсию, по-прежнему живет, как ему нравится: в каждой «дырке затычка»
Михаил Николаевич Тимофеев из Алушты, выйдя на пенсию, новых занятий себе не ищет, но живет насыщенной жизнью занятого человека. Он единственный не только в Алуште, но и, пожалуй, в Крыму действующий дипломированный гипсовый техник. Проще - гипсолог, который виртуозно владеет всеми методами своей специальности. И отдал ей 54 года!
А его однокомнатная квартира - словно музей истории Отечества в картинках и предметах. Вместо обоев - вырезки из газет и журналов, старые театральные и киноафиши, подобранные не абы как, а с юмором. Он и сам любитель похохмить - этакий шукшинский чудик. (Мобильника не завел!) И никак не скажешь, что разменял восьмой десяток.
ОН ОШИБСЯ, ТЫ - КРИВОЙ-КОСОЙ
Гипсолог - человек, который накладывает гипс в травматологическом отделении больницы или в другом лечебном учреждении. Кто хоть раз нуждался в его услугах, знает: правильно тебя загипсовали после перелома ноги-руки (а чего стоят травмы позвоночника!) - будешь как новенький. Стоит гипсологу ошибиться - кривой-хромой на всю жизнь. Так вот коллеги Михаила Тимофеева утверждают, что он не ошибался никогда.
В Алуште Михаил Николаевича хорошо знают: кто по больнице, кто по жизни. У меня есть личные добрые впечатления о нем. Мой отец попал на операцию с прободением язвы. Так вот, выхаживал его именно Тимофеев.
- Просто самородок какой- то, - позже рассказывал отец. - И поможет дойти куда надо, и принесет-отне- сет, если лежачий больной, и поддержит. И все с шуточка- ми-прибауточками...
Как гипсолог оказался в хирургии? «А я в каждой дырке затычка», - говорит он о себе.
- Сорок лет проработали вместе, - рассказывает о нем бывшая главная медсестра алуштинской больницы, заслуженный работник здравоохранения Украины Александра Хозова. - Помню, его взяли сначала санитаром, потом он стал гипсоло- гом. И сейчас не изменился добрейший души человек, опытный специалист. До сих пор, если попросить, любую работу в больнице выполнит, хоть и не должен - и постель больному перестелет, и обед принесет, и «утку» вынесет. Безотказный, бесхитростный.
ГОВОРЯТ, ИЗ РОДА ДИНОЗАВРОВ
Говорят, незаменимых людей нет. Но, знаете, в медицине такие незаменимые бывают, и Тимофеев из их числа. Тому, что он может, не учат в училищах и институтах это приходит только с опытом, с годами. В частности, профессионализм техника- гипсовщика...
На 60-летие Тимофеева коллеги вручили ему шуточный, но правдивый сертификат. «За годы работы в травматологическом отделении поднял 53 тонны 435 кг гипса, 7130 кг ваты, 8261 кг марли. Перемотал 12 550 км бинтов («Так и есть», - комментирует Михаил Николаевич, когда я зачитываю текст вслух для диктофонной записи), 7200 км лески и шнура, сменил 5300 пар перчаток, 87 напарниц. «Слепил» 13 189 ног, 15 266 рук. Его пациентами были представители из 25 стран мира, он видел. («Легче сказать, чего я не видел!» - перебивая меня, хохочет Тимофеев.)
Цифры, одиннадцать лет назад внесенные в сертификат («Реальные?» - спрашиваю я. «Вполне!» - звучит ответ), нынче значительно выше: Михаил Николаевич работу свою не оставил.
- Иногда было желание бросить все, отдохнуть, куда- то поехать, вроде ж пенсионер, - говорит он. - А потом - бац! Думаешь: я же здесь нужен! Будут вспоминать потом «незлым, тихим словом». Да и скучно без работы. Я как боец невидимого фронта. Делаю много, а оно вроде бы и незаметно. Но без меня не обходятся ни ортопеды, ни травматологи, ни хирурги. И в реанимации тоже, ведь после ДТП часто попадают пострадавшие с сочетанными травмами. Меня подключают в помощь. Вообще, уже столько лет в медицине, что обо мне говорят: из рода динозавров.
НЕОБЫЧНЫЙ ПОЛУЧИЛСЯ «ЗИГВАК»
- Я родился в сорок втором году в Кенигсберге (сейчас Калининград). Маму не помню. Она, как потом мне рассказали воспитатели, попала в психиатрическую больницу, и что с ней случилось, не ведаю. Когда советские войска освободили Калининград, нас вывезли оттуда в Пермь, в специальные детские дома - в телячьих вагонах. Половина по дороге поумирало. Я ребятенок был, видно, крепкий, выжил. Как было в детдоме? По-всякому. Там у детей часто бывали травмы, раны, ушибы - тут же подбегу, помогу воспитателям, медсестре. Мне было интересно. И не боялся крови. Воспитатели говорили: «Миша, тебе надо идти в медицину».
- И что?
- Ну как что! Я же из детей репрессированных. Отец с мамой не жил, он был немец, еще до моего рождения, как рассказывали, исчез из ее жизни. Могу догадываться почему. Нам нельзя было поступать в институты. Ни в театральные, ни в художественные, не говорю уж о военных училищах. А я рисовал, пел на немецком, французском. Мне подсказали: иди в ветеринарный техникум. Я любил и люблю животных. Но хотел лечить людей, поступил в Пензенский техникум при фельдшерском факультете кафедры военно-госпитальной хирургии, ортопедии и травматологии - так это тогда именовалось. Потом служил в ракетных частях в Белоруссии, в Боровичах фельдшером. После демобилизации работал по специальности фельдшер-травматолог и гипсолог. Пять лет в Прибалтике, столько же в Перми, а уж затем здесь, в Крыму.
И добавляет с юмором:
- Мой отец был немец, я его не знаю, мать - белоруска. Дед - еврей, бабка - полячка. Получается, я русский! Мама назвала меня Мишей - «гуттен штайбен хайбен морген».
Значит, необычный «зигвак» - ребенок. Я в свое время объездил весь Союз, когда уходил в отпуск: любопытно было, интересно. Казахстан, Дальний Восток, Хабаровск, Прибалтика, Россия, Украина. Где только не побывал, даже в КИАБ (смеется). Однажды взял и «нарисовал» всех преступников Кремля на стене квартиры - наклеил вырезки из газет и журналов со своими комментариями. Кто-то сообщил, куда обычно сообщали в таких случаях. Пришли ребята, посмотрели (а было это уже в 1991-м) и мне - оказались тоже с юмором - говорят: учитывая, что ты специалист хороший, не будем тебя трогать. А вдруг и нам (тьфу-тьфу!) доведется к тебе попасть. А это уже СССР только-только развалился. Им не до меня было. Сфоткали себе на память мои «обои» и ушли.
- А с семьей как?
Были у меня две гражданские жены: одна сейчас где-то на Урале, дочка есть. Когда дочь была маленькой, первая жена приезжала с ней ко мне в Алушту. Но я тогда жил в старом районе города, в общежитии. Ей не понравилось. Укатила в Пермь. Я потом, когда квартиру получил, приезжал туда, искал ее, но концы потерялись.
Вижу на шкафу в прихожей у Тимофеева желтоватые стопки, напоминающие банковские слитки золота - а это что?
- Все 54 тома полного собрания сочинений В. И. Ленина в оригинальном издании. Когда Союз развалился, коммунисты все побросали или сожгли. Я тома за две бутылки коньяка приобрел для истории. Понимал, что пройдут годы, это станет раритетом. Прямо «золото Маккены»!
ПОСЛЕСЛОВИЕ ОНИ НИКОГДА НЕ ПРЕДАДУТ
В его квартире живут коты и кошки с прозвищами под стать шебутному характеру Михаила Николаевича: Штирлиц, Мюллер, Шнырь, Озарыш, Рахит, Шельма, Зигвак. Говорит:
- Животных все так же люблю, как в детстве. Они, в отличие от людей, никогда не предадут.
Его понять можно. По его жизни, как и по миллионам других, тяжким катком прокатились война, сталинские репрессии. А он остался идеалистом, старается сделать не только свою, но и жизнь окружающих добрее, светлее. Беспокоится о судьбе страны, в которой живет:
- Сегодня для меня главное - прожить еще с десяток лет, посмотреть, куда дальше Украина пойдет. Я бы обратился к президенту: приглядитесь внимательно, что происходит, мы же перспективная страна. И примите меры, чтобы хозяйство не разбазаривалось, а работало на благо державы, для народа.
Гипсолог Михаил Тимофеев соорудил в своей квартире музей прошлой жизни.
Виктор Мехонцев
Фото Владимира Мехонцева