Герой Украины Февзи Якубов: «18 мая – это день нашего общего зова к добру»

Каждая годовщина преступной депортации народов с территории Крыма заставляет всех нас еще раз задуматься над общей историей, которая преподносит трудные уроки. Кто-то делает на памяти политику – и среди крымских татар, и среди русских, украинцев, армян, болгар, греков… Кто-то – провоцирует, кто-то – просто скорбит. О том, какие уроки для всех нас несут те далекие уже дни 1944-го и что сегодня необходимо делать для недопущения повторения подобных трагедий, «редакция» беседует с ректором РВУЗ «Крымский инженерно-педагогический университет», доктором технических наук, профессором Февзи Якубовым.

– Февзи Якубович, вы – очевидец событий 18 мая 1944 года. Что это был за день для вас лично, как депортация вошла в жизнь вашей семьи?
– Я помню 18 мая очень хорошо. Был обычный день, вечером наша семья готовилась к ужину, в это время в дом зашли трое людей в военной форме и что-то сказали. Моя тетя – она понимала русский язык хорошо – попыталась что-то узнать. Выяснилось: именем страны мы должны в течение 15-ти минут собрать вещи, которые можно унести в руках, а дальше стало ясно – нас выселяют. Тетя спросила – зачем и почему? Потом попросила разрешить остаться хотя бы ей – на руках у нее ребенок, которому было 20 дней от роду, а его отец воевал в то время на фронте. На это люди в форме сказали: вы потеряли уже три минуты, у вас осталось 12 минут.

Все наше село – Курман-Аджи Черноморского района, сейчас его нет на карте – погрузили на грузовые автомобили и с плачем, криками, воем людей отправили в Евпаторию, где была железная дорога. Там нас погрузили в вагоны – и дальше начался путь, я не знаю, заезжали мы в Симферополь или нет. В этом пути врезались в память обидные, но красноречивые детали: вагон наш был забит людьми, когда мы ехали по выпаленным солнцем казахским степям, только дети стояли возле окна, а остальных подводили только когда им становилось плохо от духоты. Помню наш самодельный туалет: ведро, закрытое простыней, которую держали женщины или мужчины, потом просто вырвали доску в полу вагона… Помнится и отказ начальника поезда похоронить умерших в дороге, он мотивировал это тем, что умерших еще недостаточно. Вот будет больше – тогда остановят поезд и где-то людей закопают…

Когда мы приехали к месту назначения – в Ферганскую область, поселок Риштан, нас поселили в дом к старушке-узбечке. Она сказала: во дворе есть фрукты, берите сколько хотите, а хлеба нет. Почти сразу же всех трудоспособных отправили пропалывать хлопок, а жара в Узбекистане в то время уже была 40-45 градусов. Люди болели, умирали, и некому было их хоронить, не было кому накормить их детей. Всего за первый год депортации погибло 46% переселенных крымских татар. Целый народ был приговорен преступной властью к смерти.

– Весь народ был приговорен к смерти. На ваш взгляд, какое место занимала депортация в планах Сталина? Физическое уничтожение народа? Какие-то другие соображения? Зачем власти понадобилось выселять целые народы?
– Я не историк, конечно, поэтому могу ошибаться. На мой взгляд, происшедшее – это результат паранойи Сталина. В 30-е годы он уничтожил всех, кто был против коллективизации – крестьян, потом в 1937-1938 годах – всю интеллигенцию. Дальше по возрастающей пришла очередь целых народов. Это паранойя на государственном уровне, и мне до сегодняшнего дня, кстати, очень обидно, что Коммунистическая партия тогда не смогла этому преступлению противостоять. Именно таким путем Сталин укреплял собственную власть диктатора. Вот вам пример: мой родственник воевал на трех войнах – финской, Отечественной и японской – в День Победы он, без разрешения коменданта, выехал из нашего села в Коканд, это 14 километров расстояние. И получил за это 20 лет тюрьмы! Кощунство приговора заключается не только в ужасном сроке, а в том, что семь лет ему вычли – ровно столько, сколько он воевал на фронтах. Вот такое правосудие…

– Узбекистан, ваша новая родина, если так можно выразиться, как она вас встретила? Есть мнение, что крымские татары стали со временем настоящей элитой Узбекской ССР. Это так?
– Элитой мы, конечно, не стали. Надо отдать должное узбекскому народу, его морали, религиозному началу. Он принял нас, пренебрегая ярлыком «народа-предателя». Налаживались отношения между семьями, детьми в школе, сослуживцами на работе, сказывалась близость культур. Возьму смелость утверждать: сталинской машине зла узбекский народ противопоставил философию добра. Они делились с нами и куском лепешки, и глотком воды, и усыновляли сирот, родители которых погибали или умирали в первые годы депортации. В итоге – государственное предписание уничтожить народ выполнено не было. В 1956-м, когда многие ограничения были уже сняты, я заканчивал школу: помню, меня больше всего экзаменовали и переэкзаменовывали – потому что речь шла о золотой медали.

Могу сказать так: трудолюбие, терпимость и дружелюбие делали свое дело. Потому в Узбекистане мы смогли сохранить мир, и там остались наши друзья. Но когда пришло время и зов Родины – Крыма – стал сильнее, крымские татары показали всем народам, как надо любить свою Родину.

Например, я имел, наверное, меньше всего оснований уезжать из Узбекистана. Я – доктор наук, заведующий кафедрой, которая получила признание практически во всех промышленно развитых странах Европы. У нас был создан опытный завод при кафедре – доходы исчислялись сотнями тысяч рублей. Но решение было принято, и я в нем не сомневался.

– С вашим именем связана вся история университета – наверное, более разностороннего высшего учебного заведения в Крыму больше нет: у вас преподают и машиностроение, и историю, и языки, и музыкальное искусство. Откуда появилась такая идея?
– Благодаря моей работе в Узбекистане, у меня, конечно, были связи, в том числе и в ряде научных учреждений Украины. Поэтому, когда процесс возвращения стал необратимым, я в Ташкенте стал сначала «на слух» проверять актуальность открытия нового учебного заведения в Крыму. Мои друзья в Киеве убедили украинское руководство, в том числе Леонида Кучму, в том, что это нужное для региона дело и что мне его можно доверить. Так и началась наша история. Открытие нашего университета (тогда института) поддержал первый руководитель Крыма в том времени – Николай Васильевич Багров.

Я уверен: чем универсальнее вуз, тем он конкурентоспособнее. Да, нас сперва называли кузницей национальных кадров, но я на это не обращаю внимания. Мы сумели привлечь к работе очень авторитетный коллектив – ученых с общеукраинским и европейским именем, они разных национальностей, у нас учатся студенты разных национальностей. И мы стараемся, чтобы вуз стал образцом дружбы народов в Крыму – ведь всем нам вместе здесь жить и вместе делать Крым настоящим цветущим садом.

– Как вы считаете, Февзи Якубович, извлекли ли мы все уроки из прошлого? Каковы гарантии, что трагедии, подобные депортации 44-го не случатся в будущем?
– 18 мая обозначен как день скорби, но я бы назвал его днем противостояния Злу, нашего общего зова к добру и состраданию. Мы обязаны идти к нему всем Крымом, всеми народами, чувствовать себя частью единого цивилизованного мира. То, что мы созидаем – это залог того, что больше никто не сможет совершить преступления и остаться безнаказанным. Когда люди делают благо совместно – будь то университет, завод, больница – это всегда даст хороший результат. Вот если все это поймут, то ничьи злые умыслы нам не будут страшны!

На фото: Крымский инженерно-педагогический университет его создатель и ректор, Герой Украины Февзи Якубов считает примером дружбы и сотрудничества крымчан самых разных национальностей.

Беседовал Александр Севастьянов
Фото Светланы Борисовской