Онколог Сергей Ефетов считает, что если бы больные обращались к специалистам вовремя, то вылечить можно было 100 процентов пациентов
Сказать, что фамилия Ефетов в Симферополе и вообще на полуострове известная, значит, не сказать ничего. Представители этой уникальной династии крымских врачей лечат людей и учат будущих медиков уже не одно десятилетие. В эти дни свой 60-летний юбилей отмечает Сергей Владимирович Ефетов, заведующий хирургическим отделением крымского онкодиспансера. Поздравив юбиляра, «редакция» пообщалась с ним.
– Сергей Владимирович, вы коренной симферополец?
– Да, я родился и жил в Симферополе, закончил Крымский медицинский университет, тогда он еще был институтом. И всю жизнь работаю в Симферополе, так что где родился, там и пригодился. После института я по распределению попал в Симферопольский район, в Луговской больнице 7 лет работал обычным хирургом. Я там всем занимался: аппендициты, холециститы, ущемленные грыжи, прободные язвы, и травматология к нам поступала, и скелетные вытяжения, и гипс накладывал. В общем, прошел хорошую школу экстренной хирургии и думаю, что это полезно каждому хирургу. А потом, в 1982-м году, в феврале, перешел в онкодиспансер. И вот уже 30 лет и 9 месяцев на одном месте. Ну а общий хирургический стаж у меня, получается, 37 лет.
– Сколько же операций за эти 37 лет вы сделали?
– Я как-то считал – около 10 тысяч получается. И сейчас оперирую почти каждый день – у нас операционные дни со вторника по пятницу, то есть четыре дня в неделю, по две большие операции в день.
– Какие свои операции вы считаете уникальными?
– Ну, так трудно сказать. Сейчас хирургия шагнула вперед: начали осваивать операции на печени, чего раньше никто не делал, большие комбинированные операции на желудке, применять новые технологии при операциях на прямой кишке. Сказать, что что-то уникальное сделал, – наверное, нет, но мы стараемся не отставать от передовых технологий, передовых институтов, которые этим занимаются. Вот сейчас начали применять ультразвуковой скальпель. Наш диспансер считается одним из лучших в Украине, и, когда иногда люди едут в Киев от нас, считая, что там более высокий уровень, им говорят: «Вы зря приехали – у вас прекрасный диспансер, прекрасные есть врачи, и по мировым стандартам можно прооперироваться и в онкодиспансере в Крыму».
– Вы – представитель династии выдающихся врачей, в чем секрет такой преемственности, может, какой-то медицинский ген особый?
– Ну, выдающиеся или нет, это не мне судить. И никакого особого секрета я в этом не вижу. Просто в семье живут люди, которые занимаются одной профессией. Их дети с пеленок растут в этой среде и никакого иного выбора не представляют. Мой дедушка был терапевтом, мама моя – акушер-гинеколог, тетка, сестра отца, была глазником. Мой отец – хирург-онколог, профессор, который, в общем-то, организовал всю онкологию в Крыму, считается патриархом крымской онкологии. Он создал кафедру онкологии в нашем университете, очень много сил приложил к тому, чтобы расширить диспансер, – раньше он был маленьким, всего 150 коек, находился на Розы Люксембург. Потом построили вот это здание, на 250 коек, но этого тоже было крайне мало, и отец добился того, чтобы отдали еще одно здание, и сейчас у нас диспансер рассчитан на 420 коек. Но сейчас, к сожалению, этого тоже мало, потому что больных становится все больше, уже доходит до того, что начинается очередь на госпитализацию, чего раньше никогда не было.
– А когда вы поняли, что хотите стать хирургом?
– Думаю, уже в детстве. Повторюсь, просто ничего другого не видел и не представлял себе, что может быть другая специальность.
– Никогда не было сожалений о таком выборе?
– Никогда. Я считал и считаю, что хирургия – самая интересная специальность в медицине. Говорят, что когда-то хирургия себя изживет, потому что лекарствами можно будет лечить все болезни. Ну, может быть, когда-то и изживет, но думаю, что это случится не скоро.
– Ваши дети тоже стали врачами?
– Да, это уже у нас четвертое поколение врачей. Моя дочка работает на кафедре онкологии здесь у нас, а сын сейчас интернатуру заканчивает, тоже выбрал специализацию по онкологии.
– И что, из этих четырех поколений ни у кого никогда не было попыток уйти из медицины?
– Были. Мой сын, когда учился в мединституте, сказал, что он хочет быть бизнесменом. Хотел бросить учебу. Но потом передумал.
– Сам, без вашего влияния?
– Сам. Ведь стать бизнесменом – это тоже не так просто, нужны какие-то таланты, образование, нужно иметь начальный капитал. Нужно знать приблизительно, как это делается. Был бы папа бизнесмен, обладающий таким опытом, ну тогда другое дело. А так папа врач – он поразмыслил и тоже стал врачом.
– В вашей профессии, в вашей работе что самое тяжелое и что самое радостное?
– Самое радостное, это когда больные после тяжелых операций поправляются. Ну а самое грустное, когда умирают. К сожалению, бывает и такое.
– Многих людей вы спасли от смерти. Наверное, когда по городу идете, постоянно с вами здороваются, и складывается ощущение, что город маленький и всех в нем знаете?
– Нет, не складывается. Иногда здороваются, иногда вспоминаешь, кто это, а иногда почти и не помнишь, очень смутно. Первых пациентов помнишь, в силу того, что были первыми, а потом уже нет.
– Вы говорили, что количество онкобольных у нас растет. С чем это связано?
– Во-первых, думаю, с тем, что люди стали доживать до своего рака, то есть стали жить дольше. Во-вторых, в той обстановке, в которой мы живем, очень много канцерогенов, и, конечно, шансов заболеть раком стало больше, чем раньше. В-третьих, улучшилась диагностика. В-четвертых, авария на Чернобыльской АЭС не прошла бесследно. И, в-пятых, говорят, что раньше люди были покрепче, посильнее – не знаю, я в это не верю. Но очень большое значение в появлении рака у человека имеет слом иммунного аппарата. Иммунная система в организме – это как внутренняя полиция в государстве, которая должна обезвреживать раковые клетки, ведь они все время в организме появляются. А если иммунитет слабый, то он их обезвредить не может.
– Вы суеверный человек? У вас есть какие-то личные приметы, ритуалы, которые вы совершаете перед трудной операцией?
– Нет-нет, я категорически в это не верю. И считаю, что настоящий хирург и не должен во что-то такое верить. Все зависит только от тебя.
– А в чудеса верите – ведь бывает же, что безнадежные больные каким-то чудом выздоравливают?
– В онкологии бывают диагностические ошибки. Иногда туберкулез, гемангиомы (доброкачественные опухоли. – Ред.) могут давать такую же клинику, как при распространенном раке какого-то органа. Ставится диагноз, что IV стадия, опускаются руки, а человек живет и живет, думают, чудо – а на самом деле это ошибка, счастливая ошибка.
Был такой профессор Николай Николаевич Блохин, который создал Российский онкологический научный центр в Москве на Каширке. Умнейший человек, академик. Он часто читал публичные лекции, и его всегда спрашивали: «Бывает ли самоизлечение от рака?» Блохин в ответ рассказывал такую историю. Когда он был молодым, его вызвали в министерство и сказали, что в каком-то городе, в Горьком, по-моему, появился человек, утверждающий, что он нашел средство от рака. Мол, поезжайте и разберитесь. Он поехал. Ситуация там была такая: молодого шофера прооперировали по поводу язвы желудка и вместо язвы нашли раковую опухоль. Взяли биопсию, зашили дырку, ничего не удаляли, потому что посчитали, что запущенный рак. Он вышел из больницы – и другой шофер стал поить его керосином. Все ждут, когда этот прооперированный парень умрет, а он не умирает, наоборот, поправляется – вышел на работу, работает. И этот второй шофер пишет в министерство, что нашел средство от рака: дескать, давайте мне премию и давайте будем лечить людей керосином. Как рассказывал Николай Николаевич, первое, что он сделал, приехав, это пошел в лабораторию, взял там образцы ткани этой раковой опухоли и отправил их трем великим гистологам того времени – в Москву, Киев и Ленинград. Через два дня пришел ответ из всех трех городов: рака нет. То есть у человека была обычная язва с сильным воспалением, которая симулировала рак. Так что чудес не бывает. Другое дело, что многие считают, даже врачи, будто рак вылечить нельзя. Ничего подобного, рак вылечить можно. Беда в том, что люди обращаются к нам поздно. А если бы обращались на ранних стадиях заболевания, проблемы онкологии не существовало бы вообще – вылечить можно было бы 100% больных. Пока же, к сожалению, можно вылечить только половину.
– А как вовремя обнаружить рак, какого рода обследования можете порекомендовать?
– Ну, например, японцы, всему населению устраивают раз в год обследование, без которого не допускают на работу. Они делают рентген легких, фиброгастроскопию, колоноскопию, ну и осмотр у онколога.
– И это действует?
– Да, они выявляют ранний рак желудка, и выздоровление достигает 80-90%. И люди живут долго и счастливо. И у нас, если на ранней стадии выявить, тоже выздоравливают, бывает, случайно встретишь человека, уже и вспомнить его не можешь, а он говорит: «Вы меня 26 лет назад оперировали».
– А что бы вы могли посоветовать людям, чтобы они оставались здоровы?
– Просто нормально жить, нормально питаться. От мелких шалостей не стоит отказываться, выпить иногда можно. А вот курить, даже иногда, очень вредно – курильщики в 17 раз чаще болеют раком легких. И чередовать работу с отдыхом, ведь именно от этого человек получает удовольствие: сначала от работы, потом устает – получает удовольствие от отдыха, потом снова от работы, и так всю жизнь.
На фото: хирург Сергей Ефетов оперировал за свою профессиональную жизнь десять тысяч раз. Многие операции были сделаны в Крыму впервые.
Татьяна Шевченко
Фото Светланы Борисовской