В Симферополе провели больше 200 операций на открытом сердце, но кардиохирургам приходится работать, не имея ни собственной операционной, ни собственных больничных палат
Полтора года назад появилась сенсационная новость – в Крыму проведена первая операция на открытом сердце. Все поздравляли врачей, говорили о перспективах развития кардиохирургии на полуострове, но прошло время – и об этой операции, похоже, забыли. Между тем, она была далеко не единственной – о последующих «Газете» рассказал их «автор», Гаттас Ризк, заведующий отделением кардиохирургии клинической больницы им. Семашко.
– Гаттас Ильич (так на русский лад принято обращаться к доктору Гаттасу Элиасу Ризку. – Ред.), расскажите, как все начиналось – если не ошибаюсь, не только первая операция на открытом сердце была проведена относительно недавно, но и само отделение, которое вы возглавляете, тоже появилось в Симферополе буквально пару лет назад?
– Все верно. Наше отделение официально открыто два года назад, но почти год мы не могли стартовать – было много организационных проблем. Так что фактически работать мы начали только осенью 2011 года. Двух больных прооперировали 16 сентября 2011, это были первые в Крыму операции на открытом сердце с использованием аппарата искусственного кровообращения. Эти операции прошли при поддержке главного кардиохирурга Украины профессора Тодурова: он приехал со своей бригадой, и мы с ним вместе оперировали. А самостоятельно, без всякой помощи, мы начали работать 4 октября. И начали с очень тяжелой, по сути экстренной операции. Это был 25-летний парень с опухолью в сердце. Опухоль инфицировалась, инфекция перешла на клапан сердца, она буквально съедала его, а сама опухоль при этом разрушалась, от нее постоянно отделялись кусочки, которые застревали в сосудах. Парень был в очень тяжелом состоянии, у него было два инсульта, он почти не ходил. И я решился его взять, потому что в таком состоянии он бы до какой-либо другой клиники просто не доехал. Меня многие отговаривали: мол, зачем начинать с такого – тяжелая операция, тяжелый больной, риск очень велик. Но как говорит наш учитель, Амосов, никогда ничего не сделаешь, если не начать. И мы начали: прооперировали этого парня – слава Богу, все у нас прошло гладко. Он у меня был месяца три назад – не узнать прямо: поправился, хорошо выглядит.
– Сколько с тех пор операций вы сделали?
– За октябрь-декабрь 2011-го сделали 26 операций. В 2012 году – 164 операции. И в этом году – уже 16 операций. То есть всего уже больше двух сотен, все с прекрасными результатами. Самому старшему пациенту – 81 год. Кроме того, у меня на консультации побывало больше тысячи человек.
– Все эти операции делались на открытом сердце?
– Да, вскрывается грудная клетка, и мы держим сердце в прямом смысле слова в руках. Сейчас есть ряд оперативных вмешательств, которые можно проводить щадящими способами, не на открытом сердце – кардиостимуляторы сейчас так ставят, некоторые операции на клапанах можно делать малоинвазивными методами. Но такие операции, как шунтирование, как замена клапанов делаются только на открытом сердце. Вот ими мы и занимаемся.
– При проведении операций на открытом сердце его останавливают, а потом вы в прямом смысле слова снова возвращаете пациента к жизни? Это же настоящая фантастика!
– Не всегда сердце останавливают. Сейчас существуют методики, позволяющие делать операции на открытом работающем сердце – без его остановки, без подключения аппарата искусственного кровообращения. В первую очередь, это аортокоронарное шунтирование. Правда, почти во всем мире сегодня шунтирование предпочитают делать с остановкой сердца – это проще для хирурга. Но тяжелее и опасней для пациента – все-таки при подключении к аппарату искусственного кровообращения возможны некоторые осложнения. Мы делаем шунтирование на работающем сердце: в прошлом году сделали 110 шунтирований, и 90 из них – на работающем сердце. Вообще, я уже 10 лет делаю такие операции – слава Богу, все успешно и удачно.
– Раньше крымчанам такие операции приходилось делать за пределами Крыма, а теперь всех здесь оперируют?
– Прежде за пределами Крыма (в основном, в Киеве, в Институте Амосова) оперировалось в год около 500 крымчан, консультировалось – около 1,5 тысячи.
Теперь всех консультируем мы, а вот прооперировать всех, кто в этом нуждается, к сожалению, не можем: в 2012-м году 164 операции крымчане сделали у нас, а за пределами Крыма прооперировалось больше 250 человек.
– Какие-то особо сложные случаи?
– Не в этом дело – мы в состоянии выполнять абсолютно любые операции на сердце. Но у нас очень тяжелые условия: фактически мы работаем на стройке. Дело в том, что свое собственное хорошее здание у нас есть, но в нем так и не закончен ремонт, который обещали сделать еще полтора года назад. В результате у нас нет собственной операционной и собственного блока интенсивной терапии – мы оперируем на территории соседнего отделения, и спасибо, что они нас принимают. Кроме того, наше отделение пока располагает всего тремя собственными палатами на девять коек (это в два раза меньше, чем необходимо), остальных пациентов пристраиваем по другим отделениям больницы. Так что наша первая проблема на сегодня – это ремонт. Почему-то на наше отделение все никак не могут выделить деньги из бюджета. В прошлом году уже вроде бы нашли необходимую сумму, но тут нужно было перинатальный центр запускать – и мы опять ни с чем остались. А если бы доделать этот ремонт, да еще и оборудование необходимое докупить – мы были бы отделением европейского уровня.
– Вы работали в разных клиниках, в том числе и зарубежных – у Крыма есть какая-то специфика с точки зрения сердечных заболеваний?
– Если говорить о специфике заболеваний, то я заметил, что в Крыму очень много женщин с ишемической болезнью сердца. Во всем мире по статистике соотношение женщин и мужчин с болезнями сердца – один к пяти. А в Крыму – два, а то и три к пяти. Не знаю, с чем это связано, еще не разобрался. И ревматические пороки клапанов сердца почему-то встречаются чаще.
– Многие считают, что операция на сердце – это очень страшно, и это такая мера, к которой стоит прибегать только в самых крайних случаях.
– Я всегда говорю, что тут есть три этапа. Первый – есть болезнь, но еще не надо оперировать. Второй – болезнь никуда не делась, и уже надо оперировать. А третий этап – болезнь прогрессирует, но уже оперироваться нельзя, уже поздно. Так что думать, что операция – это крайняя мера, неправильно – можно и не успеть. Нужно выбирать золотую середину. Нужно понимать, что при некоторых заболеваниях жизнь без операции – это жизнь на пороховой бочке: может рвануть в любой момент. Человек может чувствовать себя вполне хорошо – и внезапно умереть. А бывает, что человек живет без операции, но как он живет? Больше трех шагов не может пройти, задыхается. Я сам охотник, и половина моих друзей-охотников – бывшие наши пациенты, которые до операции не то что на охоту пойти не могли – из квартиры не выходили. Так что на самом деле операцию на сердце делать не страшно. При многих заболеваниях гораздо страшнее жить без операции.
Беседовала .
Досье «газеты»
Действующий член европейской ассоциации
Гаттас Элиас Ризк, родился и вырос в Ливане, в 1994-м окончил Винницкий медицинский институт им. Пирогова, остался жить и работать в Украине.
Работал кардиохирургом 11 лет в Национальном институте сердечно-сосудистой хирургии им. Амосова. Семь лет возглавлял кардиохирургическую службу в Черкассах. С 2011 года заведует отделением кардиохирургии в клинической больнице им. Семашко в Симферополе.
Проходил стажировки в Германии, Ливане, Польше, Франции. Действующий член европейской ассоциации кардиоторакальных хирургов. Действующий член ассоциации сердечнососудистых хирургов Украины. Лауреат крымской акции «УСПЕХ ГОДА – 2011». Автор патента на изобретение нового сосудистого шва. Соавтор 5 патентов в сердечной хирургии.
Спасенная пациентка: «Внуку уже 8 месяцев, а мне – 9»
Пока мы разговаривали с Гаттасом Ильичем, к нему пришла одна из его бывших пациенток, Алиме Алиевна Сейтебрямова, 51-летняя жительница села Журавки (Кировский район). Женщине сделали операцию в апреле 2012 года – у нее из-за ревматической болезни был поражен митральный клапан сердца, состояние было очень тяжелым. Но предоставим слово самой Алиме Алиевне:
– Я вот сейчас стою перед вами, живая. А была совсем плохой, дети меня уже из ложки кормили, ходить не могла, даже по дому – меня сюда на носилках привезли. Гаттас Ильич меня с того света вытащил, не могу передать, как я ему благодарна. Еще бы чуть-чуть – и родные меня бы потеряли. Как я операции боялась, замучила врачей, все спрашивала: «Я буду жить?» А они мне: «Конечно, будешь, мы тебя поставим на ноги». Спасибо всем, кто мне помог, и самое главное, спасибо дорогому хирургу, он настоящий волшебник, золотые руки. Он хоть и моложе меня, но для меня, как отец. Я побывала у дочери на выпускном, увидела, как внучок мой родился, на ручках его держу. Теперь вот внучку уже 8 месяцев, а мне – 9: я после операции, считай, что заново родилась.